|
44100hz публикует следующий отрывок из книги Сергея Четверухина "Tysoвка Corporate или Open air". Клубная тусовка, продвинутые гении, создающие техно-хиты при помощи расширенного сознания, цепкие светские львицы, присматривающие себе на танцполе богатых и знаменитых мужей или покровителей, мафиозные денежки, отмываемые в музыкальных проектах, и много еще чего интересного...
Read and enjoy!
Ты-Дыц! Ты-Дыц! Ты-Ты-Дыц!
Ты-Дыц! Ты-Дыц! Ты-Ты-Дыц!
Ти-у! Ти-у! Ти-у! Ти-и-и-иу!
Южная ночь подрывается воплями зажаренных скворцов из-под игл расплавленных проигрывателей.
— Уф-ф-ф! Как круто у вас здесь! — на адмиральский мостик забираются Аня с Петей.
— А мы уже купались... Голыми! — Аня хихикает и прячется за Петю.
Петя — здоровяк, с маленькой проплешиной на огромной голове. Он мог бы сняться в рекламе отбойных молотков. Типа: "при помощи этой нехитрой штуковины я отобью любую штукатурку и желание клеить мою девчонку!". Ему лет тридцать на вид, он — известный в Москве фотограф. Поговаривают, что он подрабатывает папарацци, под псевдонимом, разумеется. В Москве нет такой профессии — папарацци и нет традиции папарацци. В Москве не за кем гоняться по тоннелям, некого выслеживать, лежа сутками в засаде, раздражая собственную задницу крапивной порослью. В Москве все на виду, никто не скрывается, наоборот, все — позируют. Главное — не поссориться. Сделать "острый" снимок — не проблема. Проблема, опубликовав его, не испортить отношения. В Москве никто не хочет ссориться друг с другом. Все друг друга знают и все друг друга как-то поддерживают. Никто не боится судов или физической расправы. В Москве боятся только остракизма. Поэтому Петя снимает все подряд, он вхож в любое общество. Затем приличные снимки он отдает в глянцевые журналы для пеchatи под своей фамилией, а неприличные — осторожно публикует в желтых газетах под псевдонимом. Рассказывали, что как-то раз его снимок сильно повредил карьере перспективного молодого политика. На экономическом forumе в Лондоне этот политик клеймил деятельность олигарха Березовского. А Петя заснял его после выступления, в загородном доме Березовского, без галстука выпивающим с опальным олигархом. Аня — его хрупкая муза, правда, чертовски мила. Могла бы сниматься в рекламе стоматологических услуг для людей, испытывающих панический страх при фразе "лечить зубы". Типа: "Бойся сколько хочешь, но постесняйся меня. Я — рядом и наблюдаю за тобой, герой!". Они прилетели из Москвы одним рейсом с Дэвидом Свентоном. Аня передала Че открытку-флаер с пятнистым сенбернаром и маленькую бутылку черной водки "Blavod". "Это от Кати", — шепнула она с заговорщеским прищуром. Че моментально поплыл от счастья. "Мы только на уикенд, — предупредил Петя, — дел в Москве много. Искупаемся, потанцуем у вас и — обратно. Но, если понравится, вернемся!"
— Ой! А этот дедушка — тоже рейвер? — Аня, смеясь, указывает пальцем в сторону танцпола.
— Не слабо отжигает старик! — Петя вскидывает вверх большой палец.
— Не пугайтесь! Этот мощный старик — владелец пляжа, на котором мы обосновались! — Че с удовольствием наблюдает, как шестидесятилетний Панько, в белоснежных шортах, крутит самбу с тетками из своей бухгалтерии. Воистину, на танцполе — все равны! Танцпол — вершина демократии!
— Аня, мне так знаком твой голос! Мы встречались раньше?
— Вряд ли... Я бы запомнила... — она поглядывает на него с лукавством.
— Да ты ее слушаешь каждый день, — подмигивает Петя.
— Да ну! Ты певица? Радиодиктор?
— Круче!
— Ты работаешь моим внутренним голосом? Ты моя совесть?
— Еще круче! Она работает голосом в компании-операторе мобильной связи... Это она сообщает тебе постоянно: "зис намба ис нот эвейлибл нау. Плиз, кол бэк лейта..."
— Да ты чо?! Правда, что ли? Распишись на майке!
Ты-Дыц! Ты-Дыц! Ты-Ты-Дыц!
Ты-Дыц! Ты-Дыц! Ты-Ты-Дыц!
Южной ночи душно в тисках басовых линий.
— Слышь! А ты здесь диджеем? — к Лютому подгребает совсем юное создание. Невероятно прелестное. Огромные васильковые глаза пылают под косой выбеленной челкой. Лицо порывисто дышит. Страстно дышит. Раньше Лютый читал в книгах: "ее лицо дышало свежестью" — и думал, что это оборот речи такой, специально для красоты придуманный. А теперь он видел это перед собой. В жизни. Лицо дышит... Красавица — выше Лютого почти на голову и такая худая...
— Ну, типа того, — Лютый слегка бравирует. От волнения.
— А не знаешь, у кого тут можно разжиться куревом?
— У меня. Вот, — Лютый протягивает поchatую пачку "Muratti".
— Да не... Я дунуть имела в виду...
— Тебе лет-то сколько?
— Пятнадцать. А что?
— Не рано дуть еще?
— Да ладно тебе. Ты не похож на воспитателя...
— Меня зовут Лютый.
— А я — Настя.
— Ты с кем здесь?
— С братом. Приехали в Сочи на неделю. Тоска здесь ночами, пока про вас не узнали, просто вскрывались от скуки. Вообще пойти некуда. Везде — одно и то же: попса, шансон...
— А у нас тебе как?
— Круто! Реальный Опен Эйр! Правильный!
— Вы долго еще здесь будете? В смысле в Сочи?
— Еще три дня.
— Так зависайте у нас. Англичане, конечно, не часто балуют, а мы с Мозом каждую ночь играем... Моз — это тоже диджей. Я вас бесплатно буду проводить.
— Да не парься... с деньгами у нас — порядок. Родоки позаботились. И ценник у вас на вход гуманный. А вот с охраной — беда.
— Что такое?
— Парнишку одного, при мне с танцпола выкинули. Ни за что, ни про что. Нормально себя вел, просто не понравился им чем-то...
— Серьезно?
— Отвечаю. А еще через дыру в заборе целую тусовку пропустили. Человек пятнадцать... По полтиннику с носа.
— Откуда ты знаешь про полтинник с носа?
— Да пацан один из этой компании ко мне потом на танцполе подкатывал, знакомиться хотел. Я и расспросила. Он довольный такой, говорит: через кассу вход — сто пятьдесят рэ, а мы с охраной пошептались, и они нас по полтиннику всех запустили. Слева. Учись, говорит, деньги экономить!
— Да-а-а... Настя... интересные дела ты рассказываешь...
— Ну так у тебя есть дунуть?
— Не-е-е, у меня кончилось. Нас обычно угощают, сами не покупаем...
— Везет! Прикольно быть диджеем! Ладно, если найду, тебе брать?
— Не откажусь, — Лютый провожает ее жестом, который в сорока трех странах считается фирменным жестом Де Ниро из фильма "Знакомство с родителями".
Прелестная Настя весело машет рукой, смеется, показывая крупные белые зубы, и пританцовывая убегает в сторону поселка Хоста. Лютый взбирается на адмиральский мостик. Петя, Аня и Демич уже спустились вниз. Танцуют. Отдали себя в безраздельную власть диктатору Свентону. Че сидит, как Нельсон перед сражением, и полощет горло Катиным подарком — черной водкой "Blavod". Остальные забавляются "боливийской дорожкой". Agwa реально вставляет!
— Круто тебя Свентон вштырил! Сияешь как новенький евроцент! — Че наливает Лютому полбокала.
— Это не Свентон. Я девушку встретил волшебную.
— Влюбился?
— Не-е-е... Она маленькая совсем. Но такая красивая...
— Так познакомь ее с Мозом, он у нас по малолеткам...
— Обойдется! Не фиг баловаться.
— Э-э-э... да ты, дружище, похоже, запал на нее не по-детски...
— Это у нее — запал! Целых два! В глазах!
Че вспоминает строчку из какого-то московского поэта: "а под ресницами — две бойницы...", но не торопится цитировать ее Лютому. Лютый глотает Agwa, откашливается:
— Хороша, кокоска! Че, у нас проблемы!
— У нас были проблемы! — Че в полном, в глубочайшем оптимизме. Он хлопает себя по ляжкам и громко хохочет, как если бы здоровенный детина с всклокоченной бородой, похожий на актера Джефа Бриджеса, резко сошел с ума. — У нас были проблемы, а с сегодняшнего дня у нас — все зашибись! Смотри, народ пошел! Движение! Вот главное! Мы в шоколаде!
— Че, у нас маленькая проблема с охраной. Беспредельничают. — Лютый быстро пересказывает все, что он узнал от Насти. Че мрачнеет:
— Чуяло мое сердце. Нет в Сочи секьюрити... По определению.
— Что будем делать?
— Бодаться будем. Иной вариант неприемлем.
— Так они же отопрутся! Скажут, что гон все это, чистый порожняк от обиженных за то, что заворачивали их...
— Возьмем на живца. У тебя среди местных есть фанаты?
— Говно вопрос.
— Давай, подготовь кого-нибудь. Будем подсекать пидорасов!
— Щас найду и отзвоню тебе.
Ты-Дыц! Ты-Дыц! Ты-Ты-Дыц!
Ты-Дыц! Ты-Дыц! Ты-Ты-Дыц!
Южная ночь захлебывается собственным экстазом.
Че пытается использовать короткую передышку для своих лирических переживаний. Его ноутбук всегда готов оказать посильную услугу хозяину:
"Добрая моя и внимательная Екатерина Михайловна! Спасибо за презент, который Ваши милые друзья аккуратно мне передали. Безмерно тронут проявленной Вами симпатией к простому сезонному рабочему. Я сижу на открытой террасе второго этажа местного бара. Пью Вашу мягкую, но веселую черную воду, курю всякую дрянь и подслушиваю чужие телефонные разговоры. В Сочи полный коммунизм с мобильной связью. Минута стоит три копейки! Вдумайтесь: болтаешь с кем-нибудь десять минут и платишь за это всего тридцать копеек! Треть одного российского рубля! Поэтому все вокруг непрерывно болтают по телефонам. Все — с южным акцентом: голоса с повышенной влажностью и потеющими согласными! Я подслушиваю и придумываю из этого новую историю... Ведь все знают, из какого сора... Какую? Расскажу, как только доведется свидеться с Вами. Очень этого желаю! Вспоминайте и Вы обо мне. Ваш Че".
Вовремя закончил. На адмиральский мостик взбираются Коля и Галина Вениаминовна. Просто приемная ночь какая-то. Коля потеет, но это не пот трудовых подвигов. Это выпитое пиво рвется наружу. Галина Вениаминовна тяжело дышит. Но это не следствие необратимых заболеваний легочной системы, просто грузной женщине нелегко дается подъем на второй этаж.
— У нас к вам серьезный разговор, — начинает Галина Вениаминовна, бухнувшись в пластмассовый стул и строго взглянув на Че сквозь толстые линзы очков.
— Да ябать его веслом, а не разговоры вести! — Коля нервно ходит вокруг стола, засунув руки в карманы.
— Коля, успокойся, — Галину Вениаминовну тоже немного коробят Колины манеры.
Че спокойно реагирует на грубый наезд. Он привык к тому, что Коля матерится через слово. В словах — полная помойка, но на деле Коля пока вполне безобиден. Собака лает — ветер носит.
— Мы знаем, что вы торгуете наркотиками! — она произнесла это так, будто объявляла ему диагноз: СПИД!
Так вот оно что. Вот от кого приходил тот мужик в тюбитейке. Придумали, как докопаться...
— А про то, что я торгую оружием, контролирую всю российскую проституцию и питаюсь девственницами на завтрак, вы не знаете? — Че старается сохранять спокойствие, нужно понять, что они такого нарыли и чего хотят.
— Не паясничай! — Галина Вениаминовна резко стучит кулаком по пластмассовому столику. Столик неуклюже подпрыгивает. Она недалеко ушла от Коли в искусстве вести переговоры.
— Мы все знаем. Во-первых, ты уже три недели работаешь здесь со своей площадкой. Потратил кучу денег! А народу у тебя до сих пор не было...
— И деньги за вход ты начал брать только что... а раньше вообще халява была, — поддакивает Коля.
— На какие, спрашивается, шиши ты содержал здесь весь свой бардак? Платил всем зарплату? Аппаратура вся эта? Диджеи? Ни один человек не поверит, что ты работал себе в убыток!
— А что, такого понятия, как вложения в перспективный бизнес, в Сочи не существует? — осторожно интересуется Че.
— Да ты нам-то хоть не пизди! Сезон всего два месяца! Какие вложения? Какие перспективы? — хрипит Коля.
— У тебя здесь все убыточно, — Галина Вениаминовна прищуривает глаза за толстыми линзами, — но раз ты это делаешь, раз ты продолжаешь это делать, значит тебе есть от этого какая-то выгода... Ты же не враг себе...
— Наркотики! Только наркотики!
— Любому человеку станет ясно, что все это может быть выгодным, только если здесь идет торговля наркотиками.
— Очень любопытные фантазии, но должен вас разочаровать. Я верю в этот бизнес и вкладываю в него средства. Пока. Уверен, что в ближайшие полтора месяца площадка начнет приносить мне прибыль. И все расходы окупятся. У вас все? — Че начинает уставать от их присутствия.
— Да нет, не все... Признайся честно, торгуешь? Ну, нам-то не ври! — Галина Вениаминовна наклоняется совсем близко к лицу Че и доверительно понижает голос. Она использует самый пошлый прием дознания. Давление на совесть в духе коммунистических инквизиций из советского прошлого.
— Все. У меня больше нет времени, — Че встает, давая понять, что они ему изрядно надоели, — фантазируйте сколько вам угодно. Я никогда не торговал наркотиками и не собираюсь этого делать. И пока вы не схватили меня за руку, не касайтесь больше этой темы...
— А мы уже схватили, — тон Коли становится угрожающе ласковым.
— Да... Мы видели, как ваши people продают таблетки.
— Что за бред? Какие people? Кто продает?
— Вы это знаете лучше нас. Наше дело — сообщить куда следует... Но вот решили сначала поговорить с вами... Вам ведь дорог ваш бизнес? Раз вы уже вложились, может, имеет смысл вложиться еще немного? — строгий прищур ее глаз из-под толстых линз сменился хитрым блеском.
— Это что — вымогательство?
— Нет-нет, если вам угодно, мы оставим вас в покое и пойдем делиться информацией с Борисом Ивановичем.
— Ерунда какая-то! Хорошо. Пойдемте к Борису Ивановичу. Вы расскажите ему о ваших выдумках, а я расскажу об откатах, которые вы получаете от подрядчиков по закупкам алкоголя в бар. Про то, что публика вынуждена пить всякую дрянь, потому что вы получаете за это деньги!
— Ах ты! Ах ты ж! — она задыхается, не найдя слов. Уязвимость собственного словарного запаса так трогает ее, что она начинает медленно оседать на пол, на всякий случай, приложив руку к груди.
— Галина! Галочка! Тебе худо? — в голосе Коли — такое участие, которое никто никогда не смог бы в нем заподозрить. Коля подхватывает ее, бережно усаживает на стул и бросается к Че с кулаками: — Сука! Довел женщину! Щас я тебя уморщу!
— Поосторожней, здесь моя охрана, а ночь, по договору — мое время, скажу, и выбросят тебя с пляжа на хуй! Это днем ты здесь начальник, а ночью — никто!
Эти слова работают как провокация. Коля с размаху бьет туда, где мгновение назад была голова Че. Че проявляет ловкость. Колин кулак пробивает пустоту. Че не намерен использовать представившуюся возможность для ответного удара. По лестнице уже поднимаются Лютый вместе с пареньком, одетым в рыжую шубу Prada прямо на обнаженный торс.
— Афромэн, — представляется худой и долговязый тусовщик.
— Герой местной тусовки, — рекомендует его Лютый.
— Плагиатор, — комментирует Че.
— Мы с тобой посчитаемся, — прощается Коля, уводя вниз побагровевшую Галину Вениаминовну, — отсосешь у пьяного якута!
— Наркоманы! Зверье! — подает признаки жизни Галина Вениаминовна.
— Осторожно. Не упадите, — Лютый сначала проявляет заботу о старших, затем оборачивается к Че: — Мы готовы, идем брать?
Продолжение следует...
|
лучше быть не может
потрясающе
нейтрально
плохо
не оценивалась
