|
Музыкант и ди-джей Лоран Гарнье не так давно попробовал себя в новом амплуа –писателя. Как раз во время его очередного визита в Москву выходит русскоязычная версия его книги “Электрошок” – смесь биографии самого Гарнье и истории клубной культуры.
Полня версия интервью использованного для подготовки материала в журнал Time Out ©
Итак, мсье Гарнье вы написали книгу. А с чего вы вдруг решили перекинуться от музыки к писательству?
На самом деле, не я решил. Три года назад мы обедали с одной моей приятельницей из издательства Flamarion. Мы вкусно поели и испили изрядное количества вина. Она рассказывала мне о том, как провела отпуск, про свою поездку в Индию. А я ей поведал о том, как ездил в Детройт, как был в Австралии, как в первый раз оказался в Нью-Йорке. Мы обменивались такими туристическими анекдотами, и совершенно неожиданно она заявила: "Лоран, ты такой интересный рассказчик - да тебе бы книгу написать!". Я, разумеется, стал отпираться: "Это не мое дело, я никогда не писал…". Через неделю выяснилось, что под шумок она предложила проект такой книги Flamarion, и издателей очень заинтересовала эта идея. С ними мы провели несколько встреч, и, как только я убедился, что Flamarion не будут вмешиваться в процесс моей работы над книгой, они получили мое принципиальное согласие.  |
Вы работали вместе с Давидом Брен-Ламбером…
Да, он журналист и мой большой друг. В течение полутора лет мы дважды в неделю встречались и записывали большие интервью, а на уикенды мы вместе ходили в разные французские clubs. Потом Давид подготовил драфт-вариант книги. Мы прочитали его вместе, поняли, чего там не хватает и поехали в небольшой тур – общаться с историческими личностями в Детройте, Лондоне, Манчестере, ездили в Германию к Свену Вату
Ваша книга – не совсем мемуары. Вы попытались через свою автобиографию обрисовать пятнадцатилетнюю историю клубной культуры.
Да, именно. Мы изначально не хотели, чтобы книга была сфокусирована на моей персоне. Я выступал скорее в роли проводника.
В каких странах, кроме России и Франции, уже вышел “Электрошок”?
Германия, Хорватия, Босния, Сербия, только что подписали контракт на японский перевод, скоро выйдет в Македонии, обсуждается испанское издание.
А каков совокупный тираж?
Этого не знаю, но во Франции продалось больше 14 тыс. экземпляров – гораздо больше, чем мы рассчитывали.
Конечно, эту цифру не сравнить с тиражами ваших альбомов?
Нет, разумеется. Во-первых, масса людей, которые слушают музыку, не отличаются маниакальной любовью к литературе. Во-вторых, книга изначально была рассчитана не на клубную аудиторию. Да я и не хотел добиться каких-то сногсшибательных тиражей.
То есть вы не снискали себе славы в писательском качестве?
Я не претендую на то, чтобы быть писателем. Я диджей, который умеет рассказывать интересные истории. Их набралось на целую книгу.
Сейчас на рынке научно-популярной литературы уже существует целый сегмент, связанный с историей танцевального движения. Вы сами читали какие-то книжки из этого ряда?
На Amazon.com продается уйма книг о танцевальной культуре, о Нью-Йорке 70-х, "Измененное сознание" Метью Коллина. Дэйв Азлим написал прекрасную книгу о Манчестере и вторую – об истории djsнга. Есть знаменитая книга “Last Night A DJ Saved My Life”, есть тонны литературы, посвященные Ямайке. Не буду уже говорить о количестве рок-книг. Разумеется, все это я читал.
Вы конце 90-х вас знали, прежде всего, как главного французского техно-диджея. В прошлом году с выходом вашей компиляции “Life:Styles” выяснилось, что вы любите фанк, теперь вы еще вдобавок и писатель.
Мне очень не нравится, что за мной закрепилась репутация техно-гуру. “Французский ди-джей" - это утверждение верно, “техно ди-джей” - уже давно не так. Сейчас вы услышите в моих сетах драм-н-бейс, соул-фанк, реггей. Я, совершенно не запариваясь, могу поставить The Cramps или The Cure – важно ориентироваться на настроение публики. Музыку я люблю без жанровых спецификаций, а ди-джеев, которые играют только один стиль, не переношу.
Как к вам относятся во Франции?
Французы никогда не были моей любимой аудиторией. Моя любимая публика – японцы. К ним я стабильно езжу два раза в год.
Если сравнивать танцевальную культуру образца сегодняшнего дня и десятилетней давности, что, по-вашему, изменилось?
Этой культурой никогда не управляла какая-то определенная идеология. Ошибка считать, что рейв был чем-то сродни движения хиппи. В конце 80-х эта музыка, этот способ получения удовольствия были чем-то новым, нераскрытым. Как такового движения не было и говорить об идее всеобщего единения в танце можно только потому, что мы в то время не воевали друг с другом, а занимались общим делом. Сейчас появилось много молодых ди-джеев, которые думают только о деньгах и славе. Но это нормально. За 17-18 лет с момента появления техно и хауса положение изменилось: та феерическая свежесть 90-х гг., конечно, ушла. Но я терпеть не могу людей, вздыхающих по тем временам и утверждающих, что тогда было лучше. Мы были моложе – это правда, сейчас нам всем примерно по 40 лет или около того, мы успокоились, изменился наш вкус к жизни, наши взгляды. Я совершенно уверен: современные 18-летние с таким же восхищением раскрывают для себя танцевальную культуру, как и мы в их возрасте.
Но вы заметили, что в середине 90-х гг. поменялись ценности электронной музыки? Теперь она больше ориентирована на потребление, она приглажена, не вызывает раздражения. Она стала гламурным приложением к светской жизни, а не самоцелью.
Конечно. И этот момент довольно прозрачно описан в моей книге. Я там объясняю, как изменилось расположение и наполнение диджейских стоек, как поменялась клубная архитектура, как субкультурное явление превратилось в большой бизнес. Без рекламы и спонсорских денег никак не получилось бы делать многомиллионные лав-парады в Берлине. И это естественно, что в клубной индустрии появились персонажи, наживающие на ней адские тысячи долларов, и которые срали на музыку.
Вы их презираете?
Нет. В первую очередь, мой объект клубной ненависти – это монотонность. Я ненавижу, когда people приклеиваются к чему-нибудь одному. Я терпеть не могу, когда кто-нибудь подходит ко мне во время сета и просит поменять пластинку. Я не люблю людей, которые узко мыслят. Эти, блядь, уебаны пусть меня остерегаются. Вот, что меня больше всего раздражает в современности, - так это специализация. Потому что в 90-е мы играли все подряд – техно, какое-то поп-треш, вокал-хаус.
Но сейчас нет оппозиции мейнстрима и танцевальной культуры, которая имела место в прошлом десятилетии, поэтому пеструю поп-культуру многие people начинают потихоньку ненавидеть.
Для меня критерием качества остается сам музыкальный материал, и мне совершенно начихать – коммерция это или не коммерция. Есть плохая и хорошая музыка. Если быть откровенным, я не верю в андерграунд.
Ну а вам нравится то, чем занимается ваш друг Дэвид Гетта?
Музыка у него отстой, но он остается моим другом. Он отличный парень, ему не нравится то, чем я занимаюсь, я не люблю его хиты, и при этом мы уважаем друг друга.
Вам часто с ним приходиться встреchatься?
Я больше не живу в Париже, а посему – нет.
Где вы теперь живете?
На Юге Франции.
Какие преимущества ди-джею дает взросление?
Оно приносит опыт. Я теперь с гораздо большей осторожностью выбираю clubs, где буду играть. У меня было много неудачных гастролей, и я понял, что такие штуки очень негативно влияют на самооценку. Так что я много играю в Шотландии, Ирландии, Японии и совсем редко гастролирую во Франции. С возрастом я стал меньше и лучше работать. Я никогда не занимался ди-джеингом ради денег, и, когда я задаю себе вопрос, какого черта я еще выступаю, ответ очевиден – это до сих пор приносит мне удовольствие.
А по вашей книге мне показалось, что неудачные сеты дают вам какой-то особый драйв?
Да, у меня много было нехороших, но при том забавных историй. Знаешь, даже после стольких лет я все еще болезненно переживаю мои прошлые фиаско. Поэтому я не подарок для промоутеров, что меня сегодня букируют – я досконально выясняю подробности насчет места, где мне предстоит играть. Ведь за 20 лет карьеры мне пришлось столкнуться с самыми разными негативными проявлениями со стороны публики. Я вычищал жвачку из своих волос, которую в меня как-то бросили из толпы. Меня чуть не пырнули ножом во время сета в конце 80-х в Лондоне, потому что какомe-то придурку не нравилась музыка.
Ваш совместный проект с Джеффом Миллсом сейчас в подвешенном состоянии?
Да, он завершился. В прошлом году мы изначально договорились дать 18 совместных выступлений, выпустить сборник и на том расстаться.
В одном из своих интервью вы говорили, что подавали блюда принцессе Диане…
Это правда. Я работал во французском посольстве на кухне и обслуживал королевскую семье на приеме у посла.
В книге вы говорите, что работа в посольстве сильно подсобила сложению вашей диджейской карьеры. А есть ли по-вашему какие-то параллели между профессией официанта и диск-жокея?
Задача официанта обслужить человека так, чтобы он получил удовольствие. Цели диджея – такие же: чтобы человек наслаждался, хорошо проводил свое время. Мы не занимаемся педагогикой – и официанты, и djs не доджны учить людей чему бы то ни было.
Когда вы были первый раз в России и что помните?
Это был то ли 89-ый, то ли 90-ый, то ли 91-ый год. Это был большой рейв, проходивший на огромном стадионе с велотреком. Пока мы играли, по трекам носились мотоциклисты. Я помню, что тот рейв был очень дорогим, и это меня расстроило. Потому что мы приехали вместе с Жоакимом Гаро – это продюсер всех хитов Дэвида Гетта – и не требовали гонорара за свой сет. Тогда бесплатные выступления считались нормальными. Но меня жутко разозлило то, что рейв был не бесплатным. Вход стоил порядка 10 долларов, которые однако же заплатили порядка 4-5 тыс. человек. Помню, что у нас были проблемы с микшером, потому что русские звукоинженеры тогда впервые узнали о том, что такое ди-джеи и на каком оборудовании они работают. Нам принесли 24-дорожечный студийный микшер. Они не понимали, что такое монитор и как его правильно настраивать. Почему-то вывели второй канал на монитор, а на наушники пустили мастер. Короче, мы целый день тогда разбирались со звуком. И всю ночь творились такие фак-апы. Хотя было здорово. Я вернулся во Францию с первым русским техно-винилом.
Кто был автором той пластинки?
Они подарили мне майку, - это я помню. А как же они назывались? "Новые"…э-э-э….
…"композиторы"?
Точно – "Новые композиторы". У меня до сих пор хранится подаренная ими майка, и я ее даже периодически надеваю – люблю ее. Эту пластинку я играл в течении 10 лет, пока она оконchatельно не запилилась. Уйма народу тогда подарили нам свой миксы, записанные на кассеты.
Получается, что история ваших взаимоотношений с Россией насчитывает 15 лет…
Да, и я прекрасно запомнил тот раз, потому что это был мой первый визит к вам. В Европе Россия считается загадочной страной. О ней много говорят, и побывать там – большая удача.
Ну и какая главная черта русского характера?
У меня не было возможности глубоко изучить русскую нацию, ваша публика до сих пор меня удивляет. Но у меня русские ассоциируются с прямотой и устойчивостью.
Вы когда-нибудь напивались в России?
Напиваюсь в зюську каждый раз, как к вам приезжаю. Но, честно сказать, напиваюсь не только в России.
28 октября, клуб “Город”, вечеринка Now&Wow, Laurent Garnier, Spy.der, Helga, Spirit
|
лучше быть не может
хорошо
нейтрально
плохо
не оценивалась
